Талисман, или Ричард Львиное сердце в Палестине - Страница 61

– Ну, глупенькая девочка, – проговорил ласково Ричард, поворачиваясь как бы нехотя лицом к Беренгарии. – Что тебе нужно от меня, маленькая кошечка?

Не в силах был Ричард, этот почитатель женской грации и красоты, устоять перед ласками жены, беспредельно царствовавшей в его сердце. Он не мог смотреть без волнения и внутреннего трепета на ее прелестное лицо, не мог не отвечать поцелуями на ее нежные ласки, не мог видеть равнодушно ее слез, текущих из прекрасных грустных глаз. Мало-помалу он полностью повернулся и склонился к ней. Его мужественные черты совершенно изменились, выражение лица стало нежным, кротким; светло-голубые глаза смотрели на молодую женщину с нескрываемой любовью. Он гладил ее голову, обвивал ее длинными волосами свои пальцы и целовал без конца ее нежное личико, слегка зарумянившееся от волнения. Могущественный, сильный король, покрывающие его львиные шкуры, спустившиеся на пол, и коленопреклоненная красавица словно просились на полотно. Эта сцена напоминала примирение Геркулеса после ссоры с супругой Деянирой.

– Скоро ли владычица моей души скажет мне, зачем она пришла в шатер своего рыцаря в такой ранний час? – снова спросил Ричард.

– Простите меня, мой государь, – прошептала королева, так потрясенная необычайными происшествиями сегодняшнего утра, что совершенно неспособна была начать свою просьбу.

– Простить, но за что? – удивленно спросил король.

– Во-первых, за то, что без вашего разрешения, – сказала королева, – я осмелилась проникнуть в вашу спальню и…

Королева смутилась и замолкла.

– Ты осмелилась войти ко мне! – воскликнул король. – Да разве солнце может извиняться за то, что оно осветило темный угол темницы, где заключен одинокий изгнанник? Дело в том, дорогая Беренгария, что я был занят делом, о котором женщине тяжело знать, поэтому и не хотел принять тебя, моя милая! Потом мне не хотелось, чтобы ты рисковала своим драгоценным здоровьем, навещая больного.

– Ну, а теперь вы почти поправились? – произнесла королева, стараясь оттянуть время объяснения настоящей причины своего визита.

– Да, мне легче, – отвечал Ричард. – Теперь я смело мог бы сразиться с тем, кто осмелился бы не признать тебя прекраснейшей женщиной в целом мире.

– Вы не откажете мне в одной просьбе, – прибавила королева, – я прошу вас даровать жизнь одному бедняку.

– А! Вот в чем дело! – воскликнул Ричард. – Продолжай, я слушаю тебя.

– Этот несчастный, за которого я прошу, – промолвила королева, – шотландский рыцарь…

– Ни слова о нем, королева, – сурово произнес Ричард, – он умрет, излишние разговоры о нем я считаю бесполезными!

– Государь, мой желанный супруг, – продолжала опечаленная королева, – скажите мне, разве его вина так велика, что не может быть и речи о спасении? Он виновен в потере нашего знамени, да? Так слушайте, Ваше Величество, Беренгария собственными руками вышьет вам новое знамя. Я украшу его драгоценным жемчугом, и каждая жемчужина будет орошена слезами благодарности и умиления по отношению к моему великодушному супругу.

– Ты сама, вероятно, не понимаешь, что говоришь, – сердито сказал Ричард. – Жемчуга! Неужели ты думаешь, что жемчугами всего Востока можно загладить позор Англии? Все женские слезы в мире не омоют моего стыда! Уходите, сударыня, и в другой раз подумайте, прежде чем отправляться ходатайствовать, не зная за кого и за что! Я так занят сегодня, что у меня нет более ни одной свободной минуты, которую я бы мог уделить вам, королева.

– Вот видишь, – тихо обратилась королева к леди Эдит, – я еще больше раздражаю его своим заступничеством.

Не ответив ничего королеве, Эдит быстро подошла к королю.

– Государь, – начала она, – я ваша бедная родственница и прошу у вас не милости, а правосудия. Государь не имеет права отказывать просителю, когда тот хочет говорить с ним о правосудии.

– А, это вы, наша кузина Эдит. – Ричард сел на своей кровати, накрывшись одеялом. – Вы говорите всегда с царским величием, и я буду отвечать вам тем же, если только ваши требования будут достойны вас и меня.

Эдит была замечательно красива в эту минуту, хотя и не так привлекательна, как Беренгария. На ее бледных щеках от волнения разлился яркий румянец. Она была величественна, и сам грозный Ричард не осмелился прервать ее пылкую речь, хотя, по-видимому, ему очень этого хотелось.

– Государь, – начала она свой страстный монолог, – храбрый рыцарь, кровь которого вы собираетесь пролить, оказал вам и христианству много услуг. Он невольно изменил своему долгу! Слушайте, Ваше Величество, я расскажу вам все, не скрывая ни одной подробности: когда шотландский рыцарь находился на сторожевом посту, ночью к нему пришел посланный… от моего имени, его убедили покинуть на короткое время пост и прийти ко мне. Я не знаю, нашелся ли хотя бы один рыцарь во всем лагере, который отказался бы явиться по просьбе леди, хотя и бедной, но происходящей из знаменитого рода Плантагенетов?

– Значит, вы его видели сегодня ночью? – спросил король, кусая губы от волнения и злости.

– Да, я его видела, государь! Но я не скажу вам, зачем он приходил, я пришла сюда не для того, чтобы обвинять других и оправдывать себя.

– Где же он удостоился чести видеть вас?

– В шатре Ее Величества королевы!

– Королевы, моей супруги! – изумленно воскликнул Ричард. – Клянусь небом, святым Георгием Английским и всеми святыми, населяющими Небеса, что я никогда не ожидал подобной дерзости и отваги с вашей стороны, леди Эдит. Я не раз замечал, что рыцарь питает к вам нежные чувства, но это, конечно, меня не касалось. Я не нашел бы даже предосудительным, если бы благородная девушка в свою очередь полюбила бедняка. Но, Боже милосердный, назначать ему свидание ночью в шатре моей жены и вашей королевы! Мой ум не постигает этого. Клянусь тенью моего покойного отца, что ты загладишь свою вину вечным заключением в монастыре!